Разговоры о “перемирии” упираются в кризис доверия: что толку договариваться с теми, кто не соблюдает договоров?
Вопрос: “остановится ли Путин, если Украина уступит ему захваченные земли?” кажется уже второстепенным. “Нет, не остановится”. Так я думаю. И поэтому не вижу разницы между Путиным, наступающим сегодня, и Путиным, наступающим после гипотетического перемирия. Агрессор останется агрессором. Оценивать нужно не его порядочность, а соотношение сил.
1
Может ли Украина выйти на границы 91-го года, располагая теми ресурсами, которыми она располагает?
Если да, то война может продолжаться, а ЗСУ наступать. Если нет, то украинской армии остаётся окапываться и уходить в оборону.
Может ли Украина сдержать экспансию России?
Если нет, то вопрос стоит уже не о перемирии, а о капитуляции. Если да, то возобновление переговоров имеет смысл.
Почему? Потому, что даёт возможность:
– замедлить заливание фронта остатками репродуктивной молодёжи;
– направить западную помощь на восстановление инфраструктуры и укрепление оборонительного барьера;
– создать демилитаризированную зону и разместить на ней международный миротворческий контингент.
2
Нынешняя украинская власть понимает, что война – это то, что позволяет ей оставаться у власти. Понимают это и в Кремле, и в Овальном кабинете, чьи “ястребы” успешно монетизируют войну в интересах своих империй.
Именно поэтому путинский телевизор трясёт “Сарматом”, Блинкен играет на гитаре во время бомбардировки Харькова, а единый марафон рассказывает об “угрозе свободному миру” и невозможности “договариваться с этими нелюдями”.
Рассказывает кому?
Во-первых, “свободному миру”, который в такую угрозу не верит (на это неверие намекает вялая динамика западной поддержки, иллюстрирующая, кроме прочего, кризис внутри западных элит).
Во-вторых, украинским гражданам, с которым их собственное государство ведёт себя как с расходными и бесконечными крепостными, вынужденными воевать на два фронта: против путинского агрессора и своего коррупционно-репрессивного правительства.
3
Мои тревоги в отношении переговоров связаны не столько с Путиным, сколько со сценарием “двух Корей”, ни одна из которых не станет Южной.
Почему? Потому что мы не в 20-м веке. Условия изменились. В мире наблюдается националистический подъём, тогда как “ястребиная”, глобалистская тенденция, наоборот, угасает под натиском деглобализации. Оснований смотреть на реальность в бинокли Холодной войны больше нет.
Потеряв ресурсные земли и фертильных рабочих-потребителей, Украина может потерять остатки независимости, и распасться на две сырьевые колонии. Такой распад будет способствовать их полярной этнополитической унификации и ресентименту, что, в свою очередь, купирует разнообразие, тормозит демократизацию, и переводит конфликт в хроническое состояние.
Ключевой опасностью такого сценария является не только угроза дальнейшей путинской экспансии, но и “уход США из Афганистана”, при котором сотрудники западных НГО и посетители киевских рейвов будут “цепляться за шасси”.
После этого в Раду зайдёт военный класс: справедливо озлобленный, консервативный, насмотревшийся на смерти товарищей, жаждущий наказать виновных и вернуть земли, “за которые сражались герои”.
Так начинается Вторая Российско-Украинская Война, ведущая Украину в Сомали или “в родную гавань”, либо сначала в Сомали, а затем “в родную гавань”.
4
Я не вижу иного выхода из этой катастрофы, кроме как субординировать все телодвижения задаче сохранения как можно большего количества жизней.
Чем дольше продолжается война, тем меньше шансов выбраться из её кровавой инерции. Переговоры замедляют мясорубку, и создают окно возможностей для сохранения жизней. Без людей ни государства, ни нации быть не может. Именно люди наделяют эти феномены смыслом, и несут в себе потенциал возрождения.
Пока украинцы есть, Украина остаётся возможностью.