Если вы думаете, что откаты существуют только на постсоветском пространстве, а в “нормальных странах” их нет, то вы ошибаетесь. На “откатах” построен весь рыночный велфер, перевёрнутый с ног на голову, и превративший т.н. помощь малоимущим в прибыльный бизнес.
Так, например, государственная страховка в США покрывает лекарство, которое стоит $10, а продаётся за $100. Цену устанавливают крупные фармацевтические корпорации, ссылаясь на дороговизну исследований, хотя то же самое лекарство в соседней Канаде стоит на 88% дешевле. На поверхности всё выглядит красиво: малоимущий получает “бесплатное” лекарство, корпорации доход, а государство – статус заботливого родителя. Да только навар с продажи государству лекарств по взвинченным ценам оплачивается корпорациям из налогов. В США их платят не корпорации и олигархи, а рабочий и средний класс. Более того – самая высокая налоговая ставка лежит на бедняках. Так что это для неофитов свободного рынка малоимущие являются нахлебниками, “сидящими на велфере”. А для олигархов и корпораций нищий – это золотая жила.
Именно поэтому рыночный велфер создаёт “ловушки бедности” – такие условия получения социальной помощи, при которых человек попадает в зависимость от неё, и не может выбраться из нищеты, потому что система удерживает его в ней.
Например, запрещая или ограничивая возможность получателю пособий иметь сбережения на своём банковском счету, мол, тот, кто может откладывать деньги, получает их в избытке, и, значит, не нуждается в помощи государства. При более внимательном анализе эта логика не выдерживает критики: именно накопления являются той подушкой безопасности, которая спасает человека, если он теряет работу, или выпадает из рынка по состоянию здоровья, учитывая, что размер пособий не соотносится с ценой американской жизни.
То, что официантка может тайно откладывать $100 из своей зарплаты на чёрный день, не делает её человеком, который не нуждается в поддержке государства, и обманывает его, чтобы получать “халяву”. И эти сбережения, и выбор их скрывать, продиктованы страхом потерять последние крохи поддержки, без которых она не сможет ничего откладывать, и, значит, выбираться из нищеты, и, значит, окажется в ещё более уязвимом положении. А годы идут, и официантка не молодеет.
Лишая её возможности делать сбережения, государство ставит её в положение вечной зависимости от велфера, который на ней зарабатывает, и таким образом лишает возможности улучшить своё положение: снять жильё в более безопасном или приближённом к работе районе (районе с более качественным образованием для её детей), купить машину, вставить не чёрную, а белую пломбу, что, знаете ли, увеличивает перспективы успешного трудоустройства.
Как увеличить размер помощи, если система ограничивает твоё пространство для накоплений, маневров и выхода из нищенского положения? Можно выйти замуж за более обеспеченного человека. И/или завести ребёнка. А лучше четырёх – за четырёх больше дадут. Хотя с четырьмя ты точно уже никогда не вылезешь из гетто. Зато получишь чуть больше еды по талонам…
Другой пример: человек теряет работу и, пока ищет другую, подаётся на пособие по безработице. Наконец, он находит новую работу. Она хуже, чем предыдущая, но, всё-таки, работа, и вот он начинает выплывать из нищеты, пока не попадает в серое пространство, когда помощь ему ещё нужна, но уже не полагается. В итоге, ему не выгодно браться за хуже-работу. Система подавляет его продуктивность и мотивацию. Ему выгоднее “сесть на велфер”, и оставаться ниже определённого уровня достатка, надеясь на джекпот – работу-мечты, которая позволит сразу выпрыгнуть из нищеты, и которой не существует в реальной жизни.
В реальной жизни, чем ниже ты опускаешься по карьерной лестнице, тем сложнее тебе по ней тебе подняться обратно. Сломал ногу? Выбыл. Проиграл. Чем дольше ты остаешься внизу, или вне рынка, тем меньше у тебя шансов на него вернуться, тем паче на позиции “лучше”. Здоровый велфер предполагает, что безработный получает помощь до тех пор, пока она ему нужна. Не только в виде продуктовых талонов и финансовых подачек с барского стола, но социальной инфраструктуры, которая помогает ему найти новую работу, или получить навыки, повышающие квалификацию, а с ними и шансы такую работу найти.
Вместо этого, ловушки бедности при рыночном велфере культивируют нищету, потому что нищета приносит доход богачам. Которые потом рассказывают нам, что нищие люди – сами выбрали нищету. Понимаете схему?
Когда мы говорим обо всём этом, мы исходим из соображения, что нищета – это плохо, и что все мы заинтересованы в том, чтобы её не было. Но это не так для рыночного общества. Рыночное общество зависит от поддержания положения, при котором в этом обществе не возникает дефицит отчаявшихся бедняков, готовых за гроши драить сытым унитазы. Иначе кто их будет драить? Ведь роботов в достаточных количествах ещё не подвезли.
Злой гений неолиберального капитализма заключается в том, что он не просто уничтожил послевоенный социально-демократический велфер (который, при всех своих недостатках, создал в 20-м веке тот самый средний класс), а изуродовал его, и научился зарабатывать на нищете. При чём под видом борьбы с ней! Под видом помощи нуждающимся, в которых нуждается сам капитализм.
Свежий пример: крупнейший город пятой экономики мира, – Лос Анджелес, – где проживает 66,436 бездомных, собирается закупить для них 39 садовых домиков, каждый – площадью 2.5х2.5 метра, по цене… $130,000. Каждый! Аналогичные проекты, предполагающие строительство муниципальных трущоб, и заселение нуждающихся людей в одиночные коробки размером с тюремную камеру, уже воюют за бюджетные средства…
Единственное, что отличает эти схемки от тех, к которым мы привыкли – это их изящество. Америка не станет звать титушек, чтобы разогнать протестующих. Для этого у неё есть полиция. Государство не станет брать конверт под столом, потому что для покупки политика существует законная процедура, защищённая Первой поправкой, и превращающая взятку в “выражение свободы взглядов”.
Цинизм такой рыночной “помощи” не лишён красоты: так, например, компания Pallet предлагает строить жильё для бездомных всего за $8,600. Звучит здорово. Особенно на фоне $130,000 за коробку для граблей. Вот только сюда не включены $1.5 миллиона на “подготовку местности” к строительству коробок, $1.1 миллион на установку противопожарной безопасности, $280,000 на разрешения, $546,000 на разного рода инспекторов и администраторов… Помощь – это целый бизнес.
После этого пиджаки достают из портфелей бумажки, и говорят: смотрите, мы тратим на одного бездомного $40 тысяч в год. У людей, которые живут в странах со средней зарплатой $400 в месяц, это вызывает желание срочно переехать в Калифорнию, и стать бездомным. Но торопиться собирать чемоданы не стоит. Сам бездомный этих денег не видит. Они идут на санитарно-полицейские службы, которые занимаются разгоном палаточных поселений, как если оказаться на улице – это не личная трагедия и общественное бедствие, а преступление и преступник… которым в США всегда оказывается нищий, чёрный, рабочий, студент, иммигрант, одинокая мать, и никогда банкир, полицейский, богач.