После того, как литературный критик Игорь Бондарь-Терещенко (ИБТ) написал оду самому себе, современная украинская литература должна радостно вздрогнуть и броситься в пляс. Вот только никто этого не понял. Все обиделись и зафыркали. Долгое время мы все сетовали на то, что литературный процесс в Украине – это зона беспомощности и скукотищи: жёлтые бутерброды, дырявые носки, тёмные ногти на писательских ногах и запашок поэтической колбасы – всё это заставляло нас бросать книги и бежать в душ, чтобы подмыться от отвращения. Однако же скука пошатнулась. Мастурбация ИБТ привносит в отечественный литературный процесс трогательный маразм и свежую кунсткамеру. Мы все оказались зрителями в зоопарке, где за разноцветной клеткой скачет смешной зверёк с косичками и клоунским носом. Но вместо того, чтобы расхохотаться над этим аттракционом, запузырились недовольством (особенно – молодые котики поколения «2000»).
ЛИТЕРАТУРА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО
В 1990-х ИБТ был главным критиком современной украинской литературы. Более того, он решился исполнять особую роль – быть внутренним критиком, то есть критиком не для читателей, а для литераторов, этаким провокационным голосом в брюхе книжного организма. Среда была вынуждена его признать.
Примерно тогда же стало понятно, что украинский литературный процесс со всеми своими писателишками, газетёнками и посиделками над стаканом – это хрип во мраке. Общество всё это попросту не замечает. Мэтры оказались принцессами болотца – незначительными биологическими скоплениями, чьи кваки – дрожь воздуха, не имеющая никакого культурного значения.
Ничтожность украинского литературного процесса сопровождалась вымышленной значимостью каждого его элемента. В прозрении этой ничтожности сгинул и сам ИБТ. Оставшись без работы, он был забыт, как и те, кого он некогда обозревал; те, кто не имеет значения. Украинская литература впала в депрессию, увидав, что не отражается в зеркале. Процесс остановился.
ДЕТИ В ЛЕСУ
Свет в конце тоннеля показался на заре 2000-хх. В Украине возникло молодое, т.н. «нулевое» поколение литераторов, которые полезли в пространства украинской литературной незначительности, вооружившись новыми технологиями и визгом. Этот визг, несмотря на свою истеричность, заставил обратить на себя некоторое внимание. Детишки забрели в тёмный лес, позабыв, что где-то там, в трясинах, живёт изголодавшийся свирепый нарцисс, который заскучал о забвении «былой славы». Произошло следующее: детишки идут по тропинке, распевая чужие революционные песенки и пророчат себе светлое литературное будущее, и тут на них выбегает одичавший ИБТ и вопит: «Я охуенный! Я всех вас выдумал! Вас не существует!». Детишки скисают, обделывают штанишки и обиженно хнычут: «Критик – дурак!». Обиделись и в кусты «ШМЫГ!», дружить не собираются.
НОВЫЙ ИБТ ПОД МИКРОСКОПОМ
На сегодняшний день следует констатировать, что годы в лесу заметно сказались на ИБТ. Несмотря на былой талант, он прекратил своё человеческое существование и стал провокационной компьютерной программой, у которой есть чёткая и понятная, но не понятая, стратегия. Всё его прошлое перечеркнуто и, по сути, невидимо. Но он искренне любит себя и хочет, чтобы его воспринимали в качестве маститого брэнда. По сути, ИБТ – это разочаровавшийся мужчина, который перевёл свой талант на то, что было лишено смысла, и перед тем как постареть, пытается сыграть свою последнюю партию в литературные шахматы.
В контексте эпохи новых медий, ИБТ поступает правильно – цепляется за громких молодых, придумывает им дискурс и начинает жонглировать провокациями, ориентированными на то, чтобы задеть не едва сопящих литературных старцев, не но визгливых и юных. Он хочет, чтобы молодые вынесли его на своих руках из леса забвения. Юниоры ведутся. Происходят роды нового литературного процесса, – такого же незначительного, как и его предшественник, но зато более шумного. Шум, возникающий при уязвлении детворы, позволяет ИБТ вновь ощутить себя живым.
Побывав в гробу, ИБТ понимает боль, которую испытывает украинский писатель, когда ему говорят, что его нет. Критикуя сетевую сущность поколения 2000, ИБТ сам уходит в Сеть, так как только там живут те, кто ещё обратит на него внимание. Там он и нужен как порка из мира консервативных конфет. Там он ещё существует.
Времена, впрочем, изменились, – пафос сменился цирковым зрелищем. ИБТ больше не хочет критиковать литературу. Сейчас, на его закате, ему требуется скорее попасть в историю, вызвав своими статьями вой юных и, значит, – увеличение цитируемости слова «ИБТ» в поисковиках. Только потому, что это не очень у него получается, ИБТ срывается на «план Б» – пойти ко дну, прихватив с собой тех, у кого, в действительности, всё ещё только впереди.
Сердитый и разочарованный, он таращиться в зеркало, гладит свои косы, лицо, живот и коленки. Молодые литераторы не понимают, что современный ИБТ – это шутка, литературный фантом, цирковой номер, поп-провокация, которая родилась лишь для того, чтобы поразвлечь и подбодрить, подарить активность и диалог, умереть с радостью. Молодые милостивы к нему. Они поддерживают его своими обидами, удерживают его на плаву литературного процесса. Однако его ода – это точка, конец ИБТ. Молодые больше не нуждаются в критическом клоуне, который забыл, зачем пришел. Они гордо шагают по тёмному лесу. Самостоятельно.
THE END
Пример ИБТ даёт ценный урок – культурное фиаско перечеркивает талант и поток красивого критического текста, превращается в пустое самолюбование на грани с отчаянной мольбой: «Возьмите меня с собой на поезд современности! Ну, пожалуйста!». Полагаю, мы не должны быть жестоки с ИБТ. Мы должны позволить ему развлекать нас. Его время уходит. Но когда-то он действительно писал хорошие, меткие тексты, чье мерцание случается подчас и сегодня. В честь вот этого прошлого, и из милости, я призываю молодых литературных котиков Украины повременить, не отворачиваться от ИБТ. Пусть он умрёт счастливым. Пусть чувствует себя брэндом. Иногда, стариков не нужно обижать. Над ними нужно смиловаться. Помогите ИБТ, приголубьте, погладьте. Он нуждается в ласке.