Орнитолог, охотник и сотрудник Зоологического музея Киевского Национального Университета имени Тараса Шевченко Михаил Головушкин рассказывает Анатолию Ульянову об уродах, смерти и таксидермии.
***
– Сколько животных вы убили?
Оно вам надо? Очень много – никогда не замолить.
– Сотни, тысячи, десятки тысяч?
Больше. К примеру, в коллекции одного лишь нашего фонда около 12 тысяч птиц.
– Их всех вы тоже...?
Да. А еще я занимаюсь бабочками. Вы представляете, какое количество насекомых я собрал за все эти десятилетия работы?
– Вы правы, я не хочу знать точных цифр. Помните свое первое чучело?
Да. Я тогда учился во втором классе. Это была курочка. Я сделал из нее чучело и принес его во Дворец Пионеров. Там у нас была зооферма, где жили кролики, черепахи, нутрии, прочая живность. Я оставил там свое чучело и пошел за преподавателем, мол, скажите, хорошо ли у меня получилось? Возвращаемся, а на чучело моей курочки какой-то петушок залез. Преподаватель похвалил. «Хорошо сделал!», - говорит.
– Психологи говорят, что если проявлять насилие в отношении животных с раннего возраста, то можно стать, в итоге, маньяком.
Какое насилие?! Курочка сама сдохла. Я ее не убивал.
– И, все же, в каждом человеке присутствует зло и агрессия. Можно ли считать таксидермию формой сублимации естественной агрессии?
Если вы продолжите задавать такие вопросы, то я действительно разозлюсь.
– Ну хорошо. Расскажите тогда о таксидермии домашних животных.
Это очень нервная работа. В первую очередь, из-за хозяев животных. Представьте, к примеру: приходит тетечка, у которой умер котик, хочет заказать чучело. Я, допустим, работаю над этим чучелом, стараюсь, делаю его анатомически правильно. Тетечка возвращается и, рыдая, говорит: «Это не мой Мурчик! Мой Мурчик по-особенному язычок выставлял, а вы этого не показали».
– Какова причина того, что люди хотят превратить мертвого питомца в чучело?
На мой взгляд, это просто патология.
– Таксидермия – это искусство?
Да. Качественное современное чучело – это, безусловно, ценный художественный объект, который может храниться вечно.
– Где для вас проходит грань между искусством и извращением? Я недавно видел в продаже чучела дерущихся белок в боксерских перчатках.
Это новое направление. Создают монстров, делают из грача петуха. Убежден, это такая же патология, как чучело домашнего любимца у вас в серванте.
– Но разве не интересно играть в Бога, совмещать биовиды и делать из них чучела несуществующих зверей?
Понимаете, я реалист, профессиональный зоолог. Мне вообще неприятны уроды. Все эти альбиносы, олени с четырьмя рогами – меня это не интересует. Прекрасно только то, что естественно, а естественно только то, что создано природой. Ну а сделать зайца с оленьими рогами – элементарно. Но зачем?
– Когда вы смотрите на зверушку, то представляете ее в виде чучела?
Естественно! А как бы я иначе работал? Если вы, к примеру, фотограф, то, даже вне работы, будете смотреть на все глазами фотографа.
– Сегодня активно развивается генная инженерия. Однажды, благодаря архиву вашего музея, эта наука сможет получить нужные образцы ДНК, создать клоны и вернуть нам даже утерянные виды животных.
А зачем? Почему мы всегда пытаемся вернуть прошлое? Исчезновение видов – естественный процесс. Его не нужно превозмогать. Это природа. Не стоит недооценивать ее жизнеспособность.