Львов, в котором я родился, вошёл в состав Украины только в 1939-м году. Это замечательный город постольку, поскольку славяне там были недолго. Чем ближе к России, тем больше влияние ТОЙ культуры, и ТОЙ империи. Чем дальше, тем, следовательно, меньше радиации. Только глупое животное будет отчаянно держаться за территорию, расположенную рядом с то и дело звереющим вулканом. Умное искало бы более безопасного пастбища. Можно что угодно предпринимать в Украине, но в её нынешней географии Россия как была соседом, так и останется. Если бы я был украинским националистом, я бы ратовал не за сохранение территориальной целостности украинского государства, а за его переезд на незаселённый север Канады, где бесконечность места, величественная природа, и никакой России. С Россией же пусть разбирается Европа, которая годами выражала обеспокоенность из-за запертых ворот (кого из вас не унижало получение визы в страны ЕС?). В конце концов, сколько можно быть страной-гандоном между большими геополитическими игроками? И ведь самое удивительное, что люди, которые сегодня хватаются за страну, как нечто незыблемое; нечто, что нужно во что бы то ни стало сохранить, – родились в стране, которой больше не существует (СССР). Т.е. у них есть уникальный опыт отношений со смертью государства, которое было их колыбелью и домом. Потом оно исчезло. И что же? Попадали небеса? Дети начали рождаться с рогами? Нет! Просто одно название сменило другое. Жизнь продолжается. Страны можно менять как перчатки. Не человек должен быть для страны, но страна для человека.