Братья-псы переехали в Лос Анджелес около года назад с мечтой покорить его музыкальную сцену. Ну а пока мечта в процессе, торгуют марихуаной на углу Пятой и Бродвея. Здесь я с ними и познакомился. У Зизо красивые шрамы, у Клайда – таращится око. "Дурь должна пахнуть, как жрачка", – говорит он.
Раньше псы морозились, думали, что я подсадной, но потом "увидели мой свэг", и теперь улыбаются при встрече. Однажды даже назвали меня ниггой – последний раз я от чего-то так краснел, пожалуй, в школе, когда меня, вдруг, поцеловала одноклассница. В общем, я рад наведываться к псам, а псы рады "отвлечься от всего этого дерьма". Пока Клайд выдаёт косяки перепуганным школьникам из Огайо, мы говорим с Зизо об искусстве и маврах, насилии и тропическом зное американского юга, который "открывает поры в девичьих телах, и те начинают светиться, как золотые слитки". Всё это продолжается до тех пор, пока из-за угла не возникает полицейский патруль – две каменные женщины в бронежилетах.
– И чё? Вечер добрый, блядь! – огрызается Клайд. Зизо тут же выхрюкивает бит. Его ритм заводит всех бездомных вокруг, и вот уже целая улица пляшет, подняв над головами средний палец. Офицеры на всё это внимания не обращают, и подходят ко мне – единственному белому парню в этом рэп-клипе:
– Сэр, советуем вам спрятать камеру. Иначе они её у вас украдут.
– Кто? Псы? - спрашиваю я.
– Кто? Мы? – спрашивают псы.
Офицер Джонсон кивает.
– Спасибо, мэм, но я, вообще-то, знаком с этими джентльменами. Они мои друзья.
– Та ну на хуй свиней! Валим, псы! – кричит Клайд, обиженный словами офицера Джонсон, и банда Пятой авеню растворяется в красном неоне. Теперь здесь только я, Луна и копы, так ни разу и не моргнувшие за весь наш разговор.
– Сэр, вы меня, кажется, не поняли. Люди, которых вы называете друзьями, известны своими разбойными нападениями. Кое-кто из них даже педофил.
– Кто?
– Этого я вам не могу сказать.
– То есть, теперь я должен смотреть на моих друзей, думая о том, кто же из них совращает детей? Так или иначе, мне 33 года, и педофилов я не боюсь.
– Сэр, поберегите дыхание. Я 19 лет работаю в полиции, и знаю, о чём говорю: эти люди – мусор. Вместо того, чтобы работать и приносить пользу обществу, они целыми днями стоят тут и торгуют травкой.
– Ну и что? В Калифорнии это законно. Это их дело, где им стоять.
– Наше дело вас предупредить, сэр. Поступайте как хотите. Только потом не плачьте, когда ваши "друзья" отожмут у вас камеру.
Задницы из синего мрамора проглатывает ночь. Я бреду по Бродвею, и через два квартала снова натыкаюсь на псов. Те всё ещё в ярости. Клайд рвётся "проучить эту синюю пизду", а братаны его сдерживают, объясняя, что у его задумки один исход – "ещё один мёртвый ниггер". Из этой возни ко мне выскальзывает Зизо:
– Ничего мы у тебя не спиздим, бро. И на детей нам насрать. Это всё полицейский чёс. Ты думаешь чего они к тебе подошли? Потому, что ты белый. А белый типа не должен тусить с чёрными. Копы мыслят по-старому. И сеют вражду между нами.
– Да ну ты чё, перестань. На хуй эту суку.
Клайд, тем временем, устал ругаться, и теперь тупо плачет, мол, "нет, ну ты это слышал? Разбойники и педофилы, блядь!". Зизо продолжает:
– Я давно тебя заметил, ещё до нашего знакомства – видел, как ты фоткаешь. Клайд сомневался на счёт тебя, думал ты с федералами, а я сразу понял, что не, нихуя. Я хочу тебе кое-что рассказать. Свою правду. А-то завалят меня такие вот копы, и чё? Так никто и не узнает, кем я был на самом деле. Мою мамку убили, когда мне было два года. Убил папка. С тех пор мотает пожизненный в тюряге... Растила меня бабушка с сестрой. Со мной об этом всём так никто и не поговорил, не объяснил мне толком ничего. Прошло много лет, а вопросы как были, так и остались. В 17 лет я полез за ответами в инет, начал искать инфу о маме, нарыл полицейский отчёт. По нему и узнал, как всё было. В общем, отец убил мать из-за ревности. Когда это произошло, я находился в соседней комнате. Сам я этого не помню, – малой был. Из того же отчёта я узнал адрес нашего старого дома. Прикинь, я его всегда проходил мимо по дороге в школу, не догадываясь даже, что это мой дом – дом, где убили мою мать. Отца в тюрьме я не навещал. Не готов пока к этому. Я к чему тебе это говорю... вопрос не в том, какая хуйня с тобой случилась, а в том, кем ты из неё вышел. Может я и не самый успешный чувак, но точно не мудак. Да, я торгую травкой, чтобы выжить, но я, в первую очередь – музыкант. Рэп помогает мне выражать эмоции. Вся злоба уходит в стихи. По жизни я не злой человек. Так что ты это... не бойся меня, пожалуйста.