Друг загулял с медсестрой “и вот, когда настал момент её поцеловать, спросил, можно ли”. В ответ она расколдовалась, мол, “мужчины не спрашивают, а берут и целуют”. “Я в любую игру могу играть, – говорит он, стряхивая с рубашки кусочки разбитого сердца, — но хорошо бы всё-таки определиться с правилами. Потому что одной надо, чтоб я её целовал без спросу, а другая за это уроет мою карьеру”.
Вот и меня вчера чуть не урыли, стоило мне открыть дверь перед незнакомкой: “Я что похожа на калеку?”, – прошипела она так, что мне захотелось броситься под автобус. Пристыженный варвар, я часом позже ехал в лифте из метро, вышел из него первым, и тут же получил в спину саркастичное “дамы вперёд” от студентки.
Подобные несостыковки говорят о том, что мы живём в переломные времена: старый мир уже не работает, а новый ещё не стал нормой, и всё, что нам остаётся – это играть в "русскую рулетку" с судьбой и друг с другом.
Профессор поджигает папиросу: “Любые нравы продиктованы экономическими процессами. Во время Второй мировой, когда мужчины ушли на войну, обществу понадобилась сильная женщина, чтобы замещать их на производстве. Но стоило войне закончиться, и феминизм тут же прекратился. Эмансипированная женщина оказалась больше не нужна. Понадобились жёны и матери, мол, спасибо, девочки, но папа вернулся домой – пиздуйте обратно на кухню, ухаживайте за раненными героями, и рожайте детей – восстанавливайте наше погибшее в окопе поголовье. Отсюда – консервативный движ в культуре 50-х. Сегодня происходит обратный процесс. Опять же, не потому, что мы такие прогрессивные, и, наконец, осознали необходимость равноправия. Просто наша экономика в кризисе. Ей по моменту не нужны домохозяйки. Нужно, чтобы люди работали, не отвлекаясь на всякую хуйню типа романтических отношений. Поэтому экономика продвигает тренд, направленный на разделение полов. Нам всем полагается расстаться, и сосредоточиться на "самореализации", чтобы оздоровить капитализм”.
Саманта с этим не согласна: “Нынешняя гендерная война, – все эти скандалы с насильниками в шкуре голливудских звёзд, – является следствием потрясения, которое пережила наша страна в результате победы Дональда Трампа. Вместо первой женщины-президента мы получили неандертальца, который всех схватил за pussy. Произошла смена элит, и те, кто раньше правил бал, оказались не у дел. Сорос не случайно финансирует “женские марши”. Необходимо раскочегарить общество на почве женского вопроса так, чтобы создать необходимый климат для импичмента главного Харви нашей страны.”
Как бы там ни было, очевидно, что феминизм с его праведными притязаниями, является в данной истории скорее той моральной ширмой, за которой творится война капиталов. Деньгам не свойственны убеждения. Идеология – это игра для бедных. Вопрос не в том, какой нарратив ведёт к свободе, а в том, какой нарратив ведёт к власти. Трамп это понял и победил. Его приемом стала игра без правил, которые обязывали политика изображать убеждения. Пока демократы говорили правильные вещи в рамках соответствующего дискурса, он говорил то, что хотели услышать. Идеологический анализ Трампа невозможен, поскольку у него, как и у самого капитализма, нет идеологии – только средства, ведущие к прибыли.
Заговор аморальных рептилоидов, впрочем, не отменяет того обстоятельства, что политические интриги неизбежно отражаются на культуре, и проистекающем из неё общественном устройстве. Безотносительно искренности, с которой люди транслируют феминизм, его повестка стала частью мэйнстрима. Нам предстоит пересмотреть все устоявшиеся механики отношений. Речь не о том, какая механика "прогрессивна", а в том, что функционально здесь и сейчас.
Мой друг, который так и не поцеловал свою медсестру, по-прежнему считает, что лучше спросить, чем ошибиться. Лучше не потому, что так “прилично” и "хорошо". Просто ему не хочется попасть за медсестру на гильотину. Сегодня, – в ситуации, когда ответом на замшелый патриархат является неолиберальный морализм, уничтожающий карьеры за неудачные шутки и предложения, – инициатива становится слишком опасной для мужчин. От неё придётся отказаться.
Для меня одним из самых утомительных последствий патриархата всегда были навязываемые им гендерные роли: мужчине полагается завоевывать, женщине – быть неприступным трофеем, вместо того, чтобы общаться непосредственно –как люди, и исходить из уникальной динамики личностей, без привязки к типу гениталий. На уровне знакомства такое гендерное принуждение оборачивалось тем, что женщина должна была подавлять свои эмоции и скрывать свой интерес, чтобы не быть воспринятой как "лёгкая добыча", а мужчина, напротив, – вести себя хищно, напористо, чтобы силовым дерзанием доказывать свою ценность. В итоге то, что могло бы быть весенним лугом, превращалось в форт Буаяр.
Новые времена требуют новых отношений. Сегодня, когда активная позиция со стороны мужчины автоматически воспринимается как патриархальный наезд, приглашение на свидание и дарение цветов становятся прерогативой женщин. У моих мохнатых собратьев по полу в связи с этим разверзается кризис. Я же смотрю на это с оптимизмом и... будто невзначай распахнутым воротником.