1
“Да, ты прав, никаких поцелуев. Будем просто общаться, как люди, – пить кофе, обсуждать интересные вещи…”. Ударив по рукам, мы снова оказываемся в твоей спальне, и люди, кофе, разговоры – всё это как ветром слизало. “Ты, пожалуйста, слизывай дальше”. Мне бы этого тоже хотелось. Да только мы здесь не одни: под одеялом шевелят хвостами холодные тени обстоятельств – скребутся в подушку, обгладывают простынь, и шепчут: “Невозможно”. Пытаясь скрыться от их шепота, я набиваю глазницы твоими волосами, попадаю во мглу, и здесь, – в пустоте, открытой для воображения, – всё вновь мне кажется возможным.
Я не знаю, что мною движет – любовь или страх перед смертью? Где тут романс, а где клише, отчаянно бегущее из гроба? Ясно одно: чувства эти не знают меры. Мимо них ни пройти, ни проехать. Ты так сверкаешь в первый и последний раз. С тобой я чувствую себя хорватом по фамилии Тесла – стоит к тебе прикоснуться, и ты превращаешься в букет молний. Возможно, поэтому мне так трудно отпустить твои плечи. Бывает, впрочем, я остываю, и мне не хочется тебя видеть. Означает ли это, что моё сердце – изюм? Не знаю. Бывает и по-другому: в движении травы, в раздолье неба, в шуме леса – ты. Ну и где тут, спрашивается, правда?
Ты – это поле битвы. Я борюсь против плена родной мне культуры. Даже теперь, когда нас разделяет целый океан, она по-прежнему внутри меня с её моралью. Ты знаешь как это – ты ведь сама из христианского кошмара. Нам всё нельзя, и всё, что хочется, то плохо. Взамен – терпи, страдай чувством вины, и, может быть, окажешься в объятьях бога. К чёрту бога! Мой бог у тебя между ног.
2
Всякий раз, когда я приближаюсь к своим желаниям, мир сообщает мне, что всё это пустые фантазии, тогда как реальность – в общепринятом. "Традиционные отношения не случайно пережили века, – говорит мне Хесус. – В отличие от всех этих ваших новомодных гендеров, они работают". Для кого-то и правда работают. Но только не для меня. Да, мой биологический пол соответствует моей гендерной идентичности, а сексуальная ориентация – той норме, за которую не бьют. И, всё же, есть нечто, что не даёт мне поместиться в скрепы – моя полиамурность.
Снова и снова я нахожу в своём сердце место для чувства по-разному к разным. Это чувство не сводится к сексу. Секс лишь сопутствует блеск, возникающий в глазах случайных попутчиков. "То есть, тебе не нравится моя пизда?". Пизда-то нравится, но ебать я хочу тебя в душу: лежать у реки, задыхаться виском; смотреть как волосы превращаются в ветер, слышать шелест платья, запах травы; чувствовать, как на руку садится пчела, и кусает мне вену до мёда...
Идея "общепринятого", – чего-то, что подходит всем, – кажется мне куда большей выдумкой, чем нечто личное. В личном всегда есть специфика, – некая особость. Её невозможно загнать ни в какие универсалы – разве что назначить, утвердить, как общепринятую, безотносительно того, действительно ли она подходит так уж многим. Словно гей, которого пытаются убедить в том, что его интерес к парням – это какой-то бзик, я то и дело слышу, что моя полиамурность – это просто отмазка для блядства, мол, нет любви там, где нет абсолюта, единственности.
3
Мне не хочется владеть тобой, словно вазой. Достаточно самих отношений. Подобно отпечаткам пальцев, все они уникальны. Поэтому я и спокоен, когда тебя целует твой парень. Я знаю, что целую иначе. Чувства здесь хватит на всех. Там же, где ревность – нет любви, только власть. К чёрту власть! Я – за губы.
Чем ближе я к своей правде, тем сильнее воздух пахнет жареной кровью. Вот и в твоих глазах завелась рана. Я знаю – это от меня. Можно, конечно, выпасть из одеяла, стать для тебя "просто другом". Но я не верю в нашу дружбу. Бывшие любовники видят в глазах друг друга гробы с чем-то, что было весной, и потому остаются друзьями не так часто, как им того хотелось бы.
Я мечтаю гореть до золы, без купюр. Иначе жизнь – это только путь к смерти, а любовь – процесс буквального разочарования: влюбился, и остываешь. Кто я? Квир. Мне не нравится это слово. В нём протух либеральный профессор. Но оно здесь, пожалуй, уместно. "Квир – это значит, что всё возможно", говорит по этому поводу Апичатпонг Вирасетакул; сексуальность, выходящая из удушья нормы. А уж гомо, гетеро или би – не важно. Важно, что все мы со своим вздрыгом, и каждый из нас заслуживает счастья – в сапогах ли, с собакой, или вовсе без секса. Чем больше людей распознают свои нюансы, тем скорее всем нам станет понятно, что радуга – это не про них, это про нас, всех нас: разных, но одинаково потерянных в жерновах этой бесчеловечной уровняловки, которая сводит наши разности к миссионерской позе – желательно, под распятием.