В комментариях под текстами о событиях в Израиле мелькают люди, которые спешат напомнить друзьям Палестины о том, что в Газе нет гей-браков.
На первый взгляд, такие комментарии кажутся странными, учитывая, что в Газе нет не только гей-браков, но и воды, света, лекарств и других предметов первой необходимости, на фоне дефицита которых брачный вопрос несколько меркнет. Тем паче странно говорить об этом в контексте падающих бомб. Однако это так только на первый взгляд…
1
Для Израиля и ряда других государств “радуга” является не идеалом, а прагматичным средством информационной войны.
Первой на это обратила внимание Сара Шульман, – активистка американского движения за ЛГБТ-права, которая подарила миру понятие “пинквошинг”. Под ним она понимает пропагандистскую стратегию, в рамках которой поддержка ЛГБТ используется как маркетинговый инструмент для оправдания расизма, ксенофобии и эксплуатации на других фронтах.
Схожим понятием является гомонационализм – термин Джасбир Пуар, обозначающий политику использования ЛГБТ-повестки для выражения исламофобии и создания положительного имиджа вокруг неолиберального национализма.
Пинквошинг и гомонационализм – это когда люди закрывают радужным флажком концлагерь, и используют этот самый флажок для того, чтобы подчеркнуть своё “цивилизационное превосходство” над “зверьми”.
Это не нравится многим представителям ЛГБТ-сообщества, которые чувствуют, что их используют для оправдания апартеида.
2
В секторе Газа действительно нет гей-парадов – на её территории до сих пор действует введённый британцами запрет на однополые отношения между мужчинами (1936).
Понимая права человека как благо, и работая над тем, чтобы этим благом мог пользоваться каждый, безотносительно его индивидуальных особенностей, я также понимаю, что те, кто присовывает ЛГБТ в разговор о Газе, плевать хотели на квиров. Единственная причина, по которой эта тема тут всплывает связана с апологетикой колониальной экспансии. Нет, это не про любовь и уважение к ближнему. Это про то, что “арабы – дикари, и давить их – норм”.
Хотелось бы мне, чтобы в секторе Газа свободно дышали все люди, вне зависимости от их пола, цвета, взглядов и симпатий? Безусловно! Для этого, однако, Газа и её жители должны выбраться из кошмара, в котором их держат, и на который мы не обращаем внимания, требуя, чтобы люди, у которых нет ни страны, ни прав, озаботились инклюзивностью свадьбы.
3
То, что мы, – люди, живущие в других исторических обстоятельствах, – считаем нормой, является нормой для нас. Но не является универсальной нормой.
Мы можем способствовать тому, чтобы наша норма распространялась и была привлектальной для других; открывать двери в храмы наших культур и позиций. Но мы не в праве никого в них заталкивать.
Мы не можем ждать от ближнего уважения к разнообразию, которое сами не уважаем, пытаясь переделать этого ближнего под себя.
В мире есть разные культуры, и люди, которые смотрят на мир по-разному. Каждая культура, и каждый народ идёт к тем или иным нормам своим путём.
Да, мы должны принимать гонимых. Создавать для них убежища от нападок. И нести нашу “благую весть” в песне. Но выбор слушать её бит, соглашаться с нами, жить тем или иным образом – такой выбор должен совершать каждый по собственной воле и в соответствии со своими представлениями о должном.
В противном случае наша борьба за всё хорошее несёт в себе обыкновенный империализм, который врывается в чужой дом, “окультуривает туземцев”, отменяя их “дикарские” устои, и прикрывает шкурные интересы гордыней белого господина, который с какой-то стати возомнил себя мерилом цивилизованности.