Для осмысления ситуации в Израиле, важно учитывать роль сионизма в политике его элит. Вопреки расхожему заблуждению, сионизм не является синонимом стремления евреев к государственности, а любая его критика – отказом в таковой, или проявлением антисемитизма.
1
Сионизм – это не про создание государства. Это про возвращение в утраченный дом, на конкретные исторические земли с центром в Иерусалиме. Таким образом, сионизм исключает какие-либо территориально-географические компромиссы.
Сионизм – это, буквально, реакционная идея – реакция евреев на антисемитизм: погромы, преследования, Холокост. Одним из её базовых концептов является народ-жертва, которого развеяли по свету, повсюду считают чужим, и из-за этого гнобят. Решением этой проблемы сионисты видят возвращение всех евреев на историческую родину, и восстановление их царства, которое их защитит.
Иными словами, сионизм – это не про современное мультикультурное общество западного типа, а про еврейское национальное государство, основанное на единстве, заряженном травмой и тревогой о нападении, к которому нужно постоянно готовиться.
Учитывая географию, в безальтернативности которой такое государство воссоздаётся, не удивительно, что результатом сионистского проекта, является консервативная страна, которой правят правые милитаристы; страна, где Другой находится в положении апартеидного субалтерна, которого “народ-жертва” (а точнее его правящий класс) содержит в концлагере, лишает прав и земель, и подвергает дискриминации, этническим чисткам, геноциду.
2
Будучи продуктом эпохи этнических национализмов, сионизм выдвигает требования, которые делают его проект менее инклюзивным: да, ты можешь быть геем, а можешь быть ортодоксом, но только до тех пор, пока ты еврей.
Что значит “быть евреем”?
Религиозный критерий предполагает, что еврей – это рождённый матерью-еврейкой последователь иудаизма.
Этнический критерий предполагает общие генетические, культурные, и исторические корни. В палитре еврейского народа есть множество подгрупп: ашкенази, сефарды, мизрахи и др.
Культурный критерий опирается на идентичность и культуру: знание иудейских обычаев, праздников, традиций, языка.
Национальность “еврей” (а точнее – израильтянин) возникает с появлением на карте государства Израиль. И это важный момент – быть против официальной идеологии, не значит быть против государства Израиль per se.
Напротив – пока государство Израиль существует, существует и надежда на его изменение; реализацию в нём альтернативных политических проектов, которые не были бы ограничены набором устаревших принципов, требующих поливать фосфорными бомбами палестинских детей.
Критики сионизма есть не только среди евреев, но и среди евреев-националистов, которые критикуют Израиль именно потому, что являются его патриотами, и хотят видеть вокруг себя современное инклюзивное общество, а не модернизированное религиозно-милитаристское этно-государство.
3
Любой, кто знаком с историей, знает, что евреи подарили миру сады мятежных, бездонных, и парадоксальных мыслителей, художников, учёных, и политиков. Без евреев невозможно представить ни контркультуру, ни сексуальную революцию, ни свержение царизма.
Положение вечного Другого, – пронзительного и гонимого, – сделало еврейский народ чувствительным ко всему, что не попадает в коробочку, и изобретательным в деле противостояния ограничениям.
Еврей – это вечный странник, способный переходить из мира в мир, обогащая новыми идеями любое общество. Только глупец сводит его к кучке кровавых живодёров, терзающих Газу, и архаичных додиков, запрещающих женщинам учиться.
Можно понять ресентимент, отторжение политики угнетения, национально-освободительную борьбу. Но не проказу антисемитизма, учитывая частоту, с которой в еврейском народе можно встретить человека, с которым не просто есть о чём поговорить, а можно с полуслова улететь в мысли за стратосферой и вернуться на землю весёлым первертом с шальными глазками.
* * *
Выдержки из текста “О железной стене” (1924), в которой Владимир Жаботинский, – классик правого сионизма, – честно называет происходящее в Палестине колонизацией, сознательно отбирающей у палестинских арабов их дом:
“…добрые люди, за исключением слепорожденных, уже давно сами поняли полную невозможность получить добровольное согласие арабов Палестины на превращение этой самой Палестины из арабской страны в страну с еврейским большинством.
Каждый читатель имеет некоторое общее понятие об истории колонизации других стран. Предлагаю ему вспомнить все известные примеры; и пусть, перебрав весь список, он попытается найти хотя бы один случай, когда колонизация происходила с согласия туземцев. Такого случая не было. Туземцы — все равно, культурные или некультурные, — всегда упрямо боролись против колонизаторов…
…Туземцы боролись не потому, что сознательно и определенно боялись вытеснения, а просто потому, что никакая колонизация нигде никогда и ни для какого туземца не может быть приемлема.
Каждый туземный народ, все равно, цивилизованный или дикий, смотрит на свою страну как на свой национальный дом...
Это относится и к арабам. …к Палестине они относятся по крайней мере с той же инстинктивной любовью и органической ревностью, с какой ацтеки относились к своей Мексике или сиуксы к своей прерии.
…Каждый народ борется против колонизаторов, пока есть хоть искра надежды избавиться от колонизационной опасности. Так поступают и так будут поступать и палестинские арабы, пока есть хоть искра надежды.
…Колонизация сама в себе несет свое объяснение, единственное, неотъемлемое и понятное каждому здоровому еврею и каждому здоровому арабу. Колонизация может иметь только одну цель; для палестинских арабов эта цель неприемлема…
…Если бы даже можно было (в чем сомневаюсь) уговорить арабов Багдада и Мекки, будто для них Палестина только маленькая, несущественная окраина, то и тогда для палестинских арабов Палестина осталась бы не окраиной, а их единственной родиной, центром и опорой их собственного национального существования. Поэтому и тогда колонизацию пришлось бы вести против согласия палестинских арабов…
…Арабский национализм стремится к тому же, к чему стремился, скажем, итальянский до 1870 года: к объединению и государственной независимости. В переводе на простой язык это означает изгнание Англии из Месопотамии и Египта, изгнание Франции из Сирии, а потом, быть может, также из Туниса, Алжира и Марокко. С нашей стороны хотя бы отдаленно помогать этому было бы и самоубийством, и предательством. Мы опираемся на английский мандат; под декларацией Бальфура в Сан-Ремо подписалась Франция. Мы не можем участвовать в политической интриге, цель которой отогнать Англию от Суэцкого канала и Персидского залива, а Францию совершенно уничтожить как колониальную державу.
Вывод: ни палестинским, ни остальным арабам мы никакой компенсации за Палестину предложить не можем. Поэтому добровольное соглашение немыслимо.
…Наша колонизация или должна прекратиться, или должна продолжаться наперекор воле туземного населения. А поэтому она может продолжаться и развиваться только под защитой силы, не зависящей от местного населения — железной стены, которую местное население не в силах прошибить.
В этом и заключается вся наша арабская политика: не только «должна заключаться», но и на самом деле заключается, сколько бы мы ни лицемерили.
Для чего декларация Бальфура? Для чего мандат? Смысл их для нас в том, что внешняя сила приняла на себя обязательство создать в стране такие условия управы и охраны, при которых местное население, сколько бы оно того ни желало, было бы лишено возможности мешать нашей колонизации административно или физически.”