Зачем копаться в старых потрохах? Что толку лить слёзы по поводу раздавленных давным-давно народов? В конце концов, так поступали все: либо нападали, убивали, захватывали, и росли, либо были убиты, завоёваны, и исчезали в жерновах времени. Никто не был ни белым, ни пушистым. История всех народов написана кровью. Может, не стоит уже ковырять эти раны? Почему бы всё это не проехать, не зажить дальше, стараясь не повторять преступлений прошлого? Сухим остатком этой логики является принятие геноцида как приемлемой цены за прогресс.
1
Если мы стоим на том, что истреблять народы, конечно, плохо, но зато благодаря этому расцвела западная цивилизация, которая сделала и много чего хорошего, мы тем самым оправдываем геноцид. И тогда должны быть последовательны: да, Сталин утопил в крови тьму людей, но результатом этого стала индустриализация шестой части света; похищать и заковывать в цепи африканцев, может, и не очень хорошо, но зато их потомки в США живут сегодня лучше, чем многие жители Африки; была ли оправдана бомбардировка Дрездена и Хиросимы? Сложно сказать, но на этой залитой десятками тысяч трупов почве произошёл фундаментальный технологический рывок…
Подобные вопросы не о прошлом, ведь отвечаем на них мы – люди, живущие сегодня. И если сегодня мы считаем, что геноцид и колонизации были приемлемой ценой за прогресс, значит мы не должны возмущаться историческим преступлениям нашего времени. Ведь и они могут оказаться “приемлемой ценой” за лучшее завтра.
Да, эксплуатация детей в Конго, китайские трудовые лагеря, и женщины, работающие за гроши в подвалах Бангладеш – это плохо, но зато у нас есть айфоны, в которые можно написать что-то хорошее: например, побороться с токсичной маскулинностью за инклюзивные туалеты. Что важнее – чтобы у швеи из Бангладеш была достойная зарплата, или чтобы у ребёнка из Бронкса была возможность купить одежду по доступной цене, которая зависит от размера зарплаты швеи в Бангладеш?
Печально выгонять на улицу сотни тысяч человеческих надежд и судеб, позволивших автоматизировать фабрику и создать ChatGPT, но зато сколько красоты может теперь сгенерировать Midjourney. Разве это не прогресс?
И да, вторжение России в Украину – это ужас, но так ли это плохо для детей беглой Марички жить не в Тернополе, а в Берлине, Лондоне и Нью-Йорке? Где, интересно, у них больше шансов реализовать свои потенциалы?
Вот куда ведёт апологетика вампирского прогресса – в “здравый смысл”, который неотличим от цинизма, и готов расплачиваться за свой комфорт чужими жизнями.
2
Принципиальным тут является то, кто оценивает приемлемость жертв и ценность достижений.
Стоила ли того индустриализация в СССР? Для тех, кто в лагерь не попал, получил бесплатное образование, работу, и квартиру – безусловно. Но, что бы ответили на это люди, спящие в могилах коллективизации и террора? А их потомки?
Стоила ли Америка свеч? Для тех, кто процветает в её порядке, построенном на геноциде, рабстве, и эксплуатации – да. Но что бы сказал об этом аравак на золотом руднике, анголец в хлопковом поле, или Хуан, который вынужден бежать с разграбленной империей периферии в центр, работать на трёх работах у Безоса, и мочиться в бутылочку, перевозя в убере пьяных хипстеров?
Что думают о цене прогресса жители Сомали, Гаити и Афганистана? Как научить радоваться неделе прайда в Тель-Авиве палестинских детей? Выдав всем жертвам прогресса буклетик, напоминающий, что в Средние века с ними бы не церемонились, а зарплата $40/мес. – это в 100 раз больше, чем 0 при рабовладельческом строе?
Все эти вопросы ведут либо к принятию диалектики угнетателя, либо к солидарности с его жертвами. Эта солидарность предполагает не только сохранение исторической памяти жертв, гуманизирующее возвращение их вытесняемых голосов, но и борьбу за включение живого большинства в процесс определения своей судьбы, характера и направления человеческого прогресса.
Какая цена приемлема? Что допустимо? Право отвечать на эти вопросы принадлежит, в первую очередь тем, чьими жизнями вампир готов пренебречь.