Год удался. Я не умер. Стал гражданином Хорошей Империи. Поступил в Народное Училище на Кафедру Стихотворений. Вступил в Профсоюз.
Время от времени, нос свисал и качался. Поводом были растения, травы и птицы, красота которых достигала такой убедительности, что смерть начинала казаться издевательством.
И вот ведь смех: стоило мне послушно лечь в сырую землю, как серафимы губ спешили извлекать меня обратно — в нечленораздельные состояния, описания которых не обходятся без упоминаний сада, луны, стрекозы.
1
В сад я езжу, как образцовый коммунист, — на общественном транспорте. Туда и обратно выходит 12 подземных, и 70 автобусных остановок. Тут и вижу эпоху:
— Я помню Рейгана, и то, как он представил Стелс, — говорит работягам Человек из Флориды. Работяги едут со смены, и уже успели накатить — ржут конями.
— Космические технологии! — хрипит Коротышка. Его подхватывает Долговязый:
— Маск тоже обещает ракеты. И небывалый рост, какого мы ещё не видали. Это да! Это вовремя.
— Будет! Сейчас всё будет, — уверяет Человек из Флориды. — Как Рейган, Трамп представит нам что-то подобное Стелс. Быть может, даже новый звездолёт.
Работяг такой прогноз заводит.
— Может, и что-то про Зону 51, наконец-то, расскажут, а?
— Явно! Трампа это дело точно интересует. Вот и узнаём что к чему, эрманос.
2
Слушая глас народа, и изучая корпоративные лики грядущей администрации, я предвкушаю интересный год. Наконец-то все те, кому не давали жить душные мы с нашими карлами, розами, гендерами и палестинами, получат то, о чём мечтали, и чего заслуживают — зигующую олигархию либертарианских феодалов.
На этом фоне события в родной колонии не производят удивительных возбуждений, и кажутся лебединой песнью. Слушать эту агонию нет сил — особенно ту часть куплета, где тыловой патриот сообщает разбомблённым "креолам", что язык жертвы — это язык врага.
Пока мымра клокотала в порыве объявить вечное прошлым, я распахивал рубашонки книг. Хотел составить своё впечатление о том, в честь чего был поставлен памятник, который сносят. Читал, и визги гасли в унисон с имперским финансированием. Пусть всё гуляет перед смертью всласть.
3
Жизнь решительно продолжается. Из квартиры напротив выскочил карапуз с разбитым носом и помчался вниз по лестнице, роняя на паркет алые капли.
— Ах ты маленькое говно!, — кричит ему в спину мать.
Иду за карапузом. По следу раненого зверёныша. Нафантазировал себе, что охочусь на покемона. Тщетно, — пятна крови обрываются на ржавой луже в подвале, где пробило трубу (нашего времени).
Переплыв водоём, выхожу из подъезда. Бездомные установили у палатки рождественскую ёлку, повыдвигали челюсти, и поют с акцентом про звон колоколов.
А по кому звонят колокола?
По мне, и всякому. Вот почему не стоит тратить время ни на что, кроме любви. А-то ведь никогда не знаешь, когда рухнешь. Буквально на днях в парке тут рядом рухнул мент. Патрулировал голодранцев, не заметил облако фентанила, шагнул в него, вдохнул и рухнул. Не знаю, жив ли, но мы живы, и предвкушаем салат.