1
Шабаш невежества продолжается. На этот раз – вокруг одного из моих любимых произведений монументального искусства – арки “Дружбы народов” в Киеве, которую хунвейбины из Института памяти хотят “полностью демонтировать”, поскольку эта арка “представляет угрозу для национальной безопасности”.
Впрочем, снести арку хотят не все. Есть в этой истории и “прогрессивное” крыло – интеллигенция, предлагающая перекрасить её в более адекватные своему уровню цвета радуги или национального флага.
Такая колористическая альтернатива не случайна, и соответствует установкам неоколониализма, вооружённого националистической риторикой, и прикрытого неолиберальным пинквошингом.
Акт идеологического вандализма наделяется псевдогуманистическим подтекстом. За словами о деколонизации прячется имперская экспансия.
Между “деколонизирующим Украину” Институтом национальной памяти и “освобождающим Донбасс” Путиным нет концептуальной разницы – оба политических актора оперируют понятиями с положительными значениями, но эти значения не соответствуют содержанию действий.
Формально же такая перекраска – это пошлятина и кич; способ изуродовать крутой дизайн – стильное и минималистичное решение.
Людей, которые это поддерживают, иначе, чем примитивами не назовёшь. “А давайте ещё Родину-мать в вышиванку перекрасим” – гыгыкает вандал.
А кому там ещё гыгыкать? Всё, что умеет думать, либо подавлено, либо уехало. Поэтому теперь любые диспуты происходят между двумя полюсами одной на всех катастрофы – партией “Рога” и партией “Копыта”. Первые хотят всё уничтожить. Вторые предлагают сохранить, обоссав.
Обссыкать, меж тем, придётся арку, которую ранее переназвали в “Арку Свободы украинского народа”, изменив этим её смысл. Теперь, Арку свободы украинского народа хотят полностью снести, что добавляет семантической пикантности в эту тарантеллу варваров со дна пещеры.
Как человек, давно живущий в США, я привык к тому, что за любыми действиями стоит жажда бабла, но, читая публичную полемику вожака хунвейбинов из УIНП, – прихожу к выводу, что он не просто воинственный идиот, а идиот убеждённый. И этого убеждённого идиота государство уполномочило судить объекты культурного наследия и их уместность в городской среде.
Очевидно, что само существование “Института национальной памяти” является признаком политического дикарства. В демократических обществах не может быть “национальной памяти”. Есть индивиды и их индивидуальное отношение к вещам, знакам, событиям. Внедрение фигуры чиновников-суфлёров, которые рассказывают гражданину, что означают те или иные знаки – это тоталитарный ход и пропаганда.
Поскольку Институт действует в соответствии с заветами Лаврентия Берии (“Был бы человек, а статья найдётся”) полемика о том, что значат все эти арки, и как изменить их смыслы, смысла не имеют. Аргументы Института обслуживают конкретную функцию, которую возложило на него государство – зачистить культурное пространство, убрать из него всё, что не соответствует “линии партии”. Это сборище швондеров не остановится, пока их не остановят. И продолжат уничтожать исторические объекты, оставляя в наследство своим детям соответствующее отношение к истории и культуре.
Интересным аспектом происходящего является то, что, “избавляясь от совка”, наши чиновники не обнаруживают в своём арсенале никаких прочих методов и подходов, кроме совковых. Это – классика национальных движений, которые, с одной стороны, пытаются освободиться от империи, с другой – оперируют тем единственным политическим языком, который у них есть – имперским.
В итоге, получается закрытая петля: империя, которая никуда не уходит, и “совок”, который никогда не прекращается, отражаясь в своих носителях, бегущих от себя, и радующихся всякий раз, когда у них получается отпилить собственную ногу.
2
Обратите внимание на то, что и как говорит о сносе Арки Дружбы народов в Киеве глава Института национальной памяти (УIНП) Антон Дробович, отвечая на вопрос о возможности существования иных способов изменения символического значения памятника, нежели демонтаж:
“[Такие способы] существуют. Пожалуйста, пусть общество [их] воплощает, а не сидит годами с язычками за зубами и ничего не замечает. …Пусть уже не болтают, а делают что-то с этим. …годами эта тема вообще никого не тригерила. … Всё это единогласное молчание годами – отвратительно лицемерное.”
Отсюда следует, что общественного запроса на работу данного чиновника нет. Тем не менее, он получает зарплату из бюджета, и сообщает гражданам, которые его содержат, что они его не устраивают.
А почему они его не устраивают? Потому что люди, живущие под обстрелом, не замечают, что некая арка в парке “угрожает национальной безопасности”.
Зато Дробович замечает. У Дробовича есть уйма свободного времени, пока граждане пытаются выжить, горбатятся, платят налоги, и зарплату Дробовичу.
“…Если сообщество прислушается и переобозначит [арку] в разумные сроки (по крайней мере начнёт реальные, а не имитационные шаги), то прекрасно – win-win. А если снова это пойдёт по долгому кругу замалчивания и нормализации, то будем действовать уже не в плоскости дискуссии и 1000 китайских предупреждений, а немного в другой плоскости.”
Иными словами, государственный чиновник Дробович говорит, что на мнение общественности ему плевать. Её мнение “отвратительно”, “лицемерно”, и если общественность его не изменит, то Дробович будет действовать без оглядки на него. Это, в общем-то, всё, что нужно знать об отношении нашего государства к собственным гражданам и демократии как таковой…
Государство, которое не способно обеспечить свою армию снарядами и тепловизорами, готово тратить бюджетные средства на то, чтобы Дробович замечал то, к чему у общества нет интереса. А нет его потому, что людей, которые живут в ситуации, когда каждый день может оказаться последним, не волнуют арки, таблички, памятники и названия улиц.
Тем не менее, эти люди работают под сиреной и платят налоги, которые съедает не украинский солдат, а Дробович. Съев, говорит с обществом в режиме хамства (“пусть не болтает”), ультиматумов (“если общество не прислушается… мы будем действовать уже не в плоскости дискуссии”), и моральных оскорблений (“это отвратительное лицемерие”). Это нормальный разговор чиновника с народом?
И разве это не парадокс, что в обществе с повышенным градусом насилия, где кто-то кого-то регулярно кошмарит, чиновники типа Дробовича и Лещенко могут сколько угодно плевать в лицо собственному народу, и ещё ни разу не стояли на четвереньках, глядя на двоящееся отражение в луже собственной крови?
Думаю, это говорит о том, что украинское общество – гуманнее и демократичнее своей элиты, час народной работы с которой придёт.
3
Самое смешное в истории про Арку – это то, как наша придворная интеллигенция топит за то, чтобы покрасить радугу в радугу.
Представляете уровень, на котором мыслят эти люди? Чтобы минималистичная радуга из сверкающего на солнце металла стала “настоящей радугой”, её нужно сделать разноцветной – такой, какой мы привыкли её видеть в мультфильмах и на стенах детсадов. Вот тогда это будет “деколонизация”, а не “ярмо”.
Далее сознание трёхлетних инфантилов переходит на следующий очень важный для жизни общества этап, в рамках которого “художественное сообщество должно решить” (за простаков?) в какие именно цвета нужно покрасить “декреолизированную” радугу.
Я вам сразу могу сказать в какие цвета нужно красить: в жёлтый, голубой, чёрный, красный и, конечно, оранжевый… Главное, чтобы краска была антикоррозийной.
Под радугой предлагаю разместить скульптурную композицию, центральным элементом которой является пёс Патрон. Лапы гигантского Патрона стоят: одна, на голове Белки, другая – на голове Стрелки. За спиной у Патрона держатся за руки казак Мамай и директор МВФ.
В груди у Патрона – скважина для монетки: ты её кидаешь, и врубается радужная светомузыка от DJ Technocrat (Kacha Hou$e Mix), пёс Патрон вылаивает “Паляныця!” роботическим голосом в стиле Daft Punk, поднимает хвост, и выстреливает лазерным “трызубом” в столичное небо.
Раз в неделю к скульптуре подъезжает бусик ТЦК с Дробовичем, и забирает из неё монетки на содержание Института национальной памяти.
4
Исключив Арку из реестра недвижимых памятников, Министерство Культуры Украины показало, что статус “объекта культурного наследия” не значит ровным счётом ничего. Его можно в любой момент отменить. И далее уже не важно, говорим ли мы о сносе Арки, или любого другого памятника культуры. Важно, что “несовковая” культурная политика украинского государства определяется идеологией, которая не уважает культуру как таковую.
О чём это говорит? О том, что наше государство – бескультурно, и состоит из чиновников, которых невозможно уважать именно потому, что они воспитывают в атмосфере бескультурья новые поколения украинцев – людей, которым показывают, что “линия партии” важнее, чем культура, и что любой объект культурного наследия можно вынести на помойку, если он перестал соответствовать взглядам элит.
Всё это я переживаю достаточно остро не только потому, что вижу в такой культурной политике исключение себя и своей памяти; не только потому, что меня воспитали в ином отношении к книгам, памятникам и предкам; но и от осознания, что уникальные объекты, которыми можно было бы гордиться и показывать туристам, будут потеряны для человечества по воле невежд.
А ведь это не просто потеря материальных ценностей и возможностей на них зарабатывать, но и потеря лица.
Что это за страна такая, где труд предыдущих поколений, – людей, выразивших себя и своё время в мозаиках, картинах, книгах, – можно раздолбать молотками, подкрепив свой произвол отсылками к поступкам тех, на кого мы вроде как не хотим походить? Как уважать людей, которые не уважают себя, вытирают ноги о собственное наследие, и черпают образ человека у пана? Что это сообщает миру о нас? Что мы не способны осмыслять свою историю, и мочим палочкой по идолам “злых духов”.
5
Каждое утро Фейсбук присылает мне подборку фотографий по истории Киева, и все они меня потрясают: в первую очередь, разницей между потерянным, более не существующим, и нынешним миром. Прелесть визуального документа в том, что он не нуждается в пляске слов – достаточно посмотреть на утопающий, буквально захлёбывающийся в зелени Крещатик второй половины 20-го века, увидеть бороздящие Днепр ретрофутуристические “метеоры” или библиотеку Вернадского, и тебе тут же становится ясно, где цивилизация, а где царство вандала, сёрбающего кофе из пластикового стаканчика под рекламой ТЦ на месте парка, и надеющегося, что “белый господин” даст ему кредит на войну.
Моя горечь по поводу уничтожения памятников исчезнувшего мира, связана не с потерянным прошлым, а с потерянным будущим (lost futures), которое отсутствует в мире горящих городов, умирающей молодёжи, и погромщиков из УIНП.
Даже если посмотреть на всё это как на два разных государственных текста, – два обмана, за которыми прячется репрессивный аппарат системы, – я сознаю, что текст про “дружбу народов, солидарность трудящихся, и мирный атом” более привлекателен, как мечта о “светлом будущем”, чем “постоянное служение всех” на благо государству, которое ползает перед миром на коленях, и просит денег.
Ликвидация из общественного поля зрения символов мира и времени, когда украинский народ был способен создавать космические корабли, видится мне торжеством того унизительного положения, в которое загнали Украину наши коррумпированные элиты; политикой забвения, направленной на лишение нас памяти о крыльях, которые спят в наших спинах; попыткой отнять у украинцев способность мечтать о чём-то большем, чем поездке на капуч в Барсу; сделать из нас марширующих дикарей, которым можно помахать перед носом вышиванкой, и после этого гнать пинками в окоп, рассказывая, что эти пинки лучше прочих, и всем нам предстоит постоянно служить государству-попрошайке, которое умеет только требовать, наказывать, сносить и запрещать.