Этнический национализм без юдофобии возможен разве что в Израиле. В иных контекстах он без неё невозможен. Почему?
Потому, что для этно-национализма важна Чистота Нации, исключающая Другого, и делающая ксенофобию неизбежной.
Националисту не дают покоя отличия: другой язык, другие даты и праздники, не “наши” названия улиц. Под всё это ситуативно подгоняются аргументы и обиды, не меняющие сути дела: Другой угрожает Мечте. Другое необходимо вытеснить, подавить, заместив Своим, Титульным.
Мечта националиста — жить в СВОЕЙ стране. Окружить себя СВОИМ и СВОИМИ: чтобы все говорили на одном языке, ходили по улицам имени общих героев, и выражали одни на всех “национальные” взгляды.
Для идеологии кучкующегося уподобления, еврей — это проблема. Почему? Потому что Украина — для украинцев. Россия — для русских. Германия для немцев, и т.д.
Еврей — это Другой. Исторический Другой. Его присутствие в обществе делает этническую чистоту невозможной, мешает создать национал-монолит (и, в этом смысле, делает еврея важным актором антифашистского иммунитета).
Многие хотят жить в цветном мире открытых границ, жидких идентичностей и культурных флуктуаций. Националист не хочет. Фамилия Бабеля мешает ему воспринимать улицу своей. Он не может приобщиться к этой фамилии, потому что Бабель — русскоязычный советский еврей, и, значит, не наш. Не как я. Не как мы.
Конечно, не все исповедуют именно такой, этнический национализм. Однако этот “дефицит” с лихвой компенсирует наше “гражданское общество”. С одной стороны, оно разделяет радужные идеалы кормящей империи, с другой — поддерживает националистический сентимент, вырезая из него неудобные акценты, и выступая в этом пособниками ксенофобии — оправдывая её посредством не ксенофобских аргументов “борьбы с тоталитарным наследием”.
Это для либерала совок совковый. А для националистов совок, в первую очередь, жидо-большевистский, кацапский, этнически окрашенный, чужой, понаехавший.
Юдофобия пронизывает топос националистической идеологии. Её систему ценностей. Тексты. И хотя это мешает маркетингу соответствующих сил, подавление Другого не покидает всё это на глубинном, императивном, семантическом уровне. Другой остаётся Врагом.
Тут на помощь приходит, опять же, гражданское общество, которое пытается усидеть на двух стульях, и произвести “здоровый национализм” (выражение под стать “здоровой ксенофобии”). Так возникает того рода инклюзивность, при которой своим может стать и еврей, и русский, и всякий, кто готов спрятать в шкаф свои особенности, и подчиниться, уподобиться национальному стандарту: в языке, в культуре, во взглядах и отношениях.
Так “здоровый национализм” производит манкуртов — людей оскопляющихся и не здоровых; готовых обменивать материнские языки и семейные традиции на “национальные интересы”, сулящие выгоды, или хотя бы не сулящие насилия, исключения, экономических и социальных потерь.
Мёртвые, вроде Бабеля и Ильфа, переобуться не могут. Поэтому этих евреев мы будем вытеснять. И говорить, что это мы на самом деле не евреев вытесняем (отрицая само их еврейство, и уже на этом уровне демонстрируя юдофобию), а представителей империи (“безродных космополитов”), москалей и совков.
В этих словах сегодня легче протащить ксенофобию, чем в побасёнках про мировое правительство и христоубийство.
Судить нужно не фасады, не слова, не чувства, а практику, в результате которой улиц, названных именами выдающихся евреев, стало меньше. И дальше можно сколько угодно вращать языками. Факт не поменяется:
Национализма без юдофобии не бывает.