Бывает, выходишь из недр метрополитена, и на тебя бросается бездомный. Ладно бездомный — куда хуже, когда на тебя бросается сектант. Чем истовей ты шлёшь его в известном направлении, тем более дотошным он делается. И вот уже целая орава семенит за тобой, желая осеменить своей верой.
Такими я и представляю себе языковых инспекторов — очередной великий замысел государства, не желающего оставлять своих граждан в покое. Оно расскажет тебе всё: какую музыку слушать, на каком языке говорить, где креститься, на ком жениться... Get a life, прилипала!
1
"Представляете, приехала в Одессу, а там поют на русском языке!", — жалуется наседка. Рядом с ней преет боров, только что разломавший лбом очередной монумент из эпохи космодрома.
"Ищу инструктора по теннису, и один из кандидатов признался, что не владеет украинским. Я, конечно, всё понимаю, меня тоже обрусили, но всё же — стоит ли мне обратиться к языковому омбудсмену?".
Всё это очень интересно — например, тем, как поиск инструктора превращается в желание сообщить "куда следует"...
Идеология вторична. Первичен — квартирный вопрос. Он же — шкура и возможность согреть её в лучах партийного солнца. Меняется партия. Не меняется принцип обогрева предприимчивых седалищ.
Впрочем, в экономике доноса участвуют не только те, кому платят за то, чтобы ходить, подслушивать, высматривать, и срывать кинопоказы за ереси в духе: "твой враг — человек". Вступая в реакцию с игровыми техниками социальных сетей, персона вахтёра готова работать и на гражданских началах — за лайки таких же и чувство власти.
2
Рагуль — это новый совок. Уверен, его гимны ждёт та же судьба, которая досталась марксизму-ленинизму в регионе. Со временем, любая слишком навязчивая "линия партии" перестаёт восприниматься, безотносительно своей субстанции, и становится уделом душных комсомольцев — людей, с которыми не хочется якшаться в кустах малины. Хочется воскликнуть: "вас ждут заводы, бездельники!", да только никакие заводы уже никого не ждут.
Буллинг прихода превращается в его запрет, а запрет — в разбитые лица и сожжённые хаты попов. Так им! Попам туда, вате сюда, гею — вот в это место зарядим, а журналистов — в стойло Правды. И извиняйтесь на камеру!
К обычным гражданам вопросов нет. Они в плену войны и государства. Все их шевеления — про выживание в своём безвластии. Другое дело те, кто создаёт дискурс, и издаёт громкие звуки про свободу и борьбу за неё.
3
Риторическая расправа над совком стала ритуалом, и, на пару с отсылками к российскому контексту, позволяет закрыть словами срам собственной жизни; современность и трагедию национального проекта, который не предлагает человеку ничего, кроме той или иной формы дискомфорта и унижения.
Как у них это получается, друзья? Рассуждать о деколонизации и брать в долг у империи? Называться патриотами и разбазаривать национальные богатства? Провозглашать ценность человека, и нарушать его права? А жонглировать термином "тюрьма народов" в стране закрытых границ? А задвигать про исход из тоталитаризма в мире единого марафона?
По телевизору, меж тем, шутит Квартал:
"Та припиняйте маячню,
про припинення вогню...
Ось такий простий формат
— автомат наш дипломат."
4
Гуманно ли отнимать у гибнущего народа право на опиумные грёзы? Возможно, утешать его фантазиями — человечнее, чем ставить перед фактом военной диктатуры — кадрами отлова и избиения граждан?
Нет, не гуманнее. Молчать, значит, позволить невеждам переписать историю, выдать ложь за правду, вычеркнуть иные голоса, и обречь всех нас на смертельные объятия государства, которое не достойно своих людей.
Спасать нужно не корабль. Спасать нужно пассажиров.
Включая свой голос в реальность — без оглядки на очередной выпуск "Правды", — сопротивляясь вытеснению, мы остаёмся политическими акторами, и оставляем документ того, что в нашем времени не всё мычало в унисон.