Не так давно я писал:
“Желать можно всё, что угодно... А вот чего нельзя, так это говорить о желании "в общих чертах". Действительность желания всегда конкретна, и очертить её можно только в спайке с желающим субъектом".
Так ли это?
1
Это так — если понимать под желающим субъектом человека. И рассуждать о его желании в контексте "культурного общества" — того, что академический мицелий зовёт Антропоценом.
Это не так — если рассматривать желание как свойство жизни. В этом случае универсальное, всеобщее желание, — Желание вообще, — есть, и пронизывает собой все формы живой материи.
Что это за "всеобщее желание"?
Фрейд называет его "Eros", а Шопенгауэр — "Wille zum Leben". Буддисты зовут это "Taṇhā", индуисты "Kāma", а суфьи — "Shawq". На языке Кечуа это — "Kawsay"; у Йоруба — "Ifẹ́ ayé", "ịchọ ndụ" у Ибо, и т.д...
Я предпочитаю понятие Уилсона "Biophilia" и термин Спинозы "Сonatus". Речь о Желании Быть.
Это желание объединяет выдру и почтальона, розу и сенбернара, червя и сифилис — желание существовать, продолжаться, сохранять своё бытие.
Преломляясь в каждом теле, в каждой сущности, Желание Быть становится ситуативным, субъектным, специфичным: один хочет стать космонавтом, другой мечтает о доченьке; мышь мечтает о сыре, диктатор — о тотальности власти.
Все эти желания выражают одно, всеобщее, универсальное желание — Быть.
2
Как натянуть гипотезу о всеобщем Желании Быть на глобус кажущихся исключений: самоубийц, террористов, наркоманов? Как объяснить то, в чём Фрейд видел "стремление к смерти"?
Самоубийство является одной из форм Желания Быть. Расколдовать наружную противоречивость этого утверждения можно, обратившись к Гегелю.
"Самосознание — это желание", — пишет Гегель. Желать — значит, быть субъектом; значит, желать быть. Но вот субъекту ставят диагноз, в соответствии с которым ему осталось жить отмеренное количество дней. Смерть отменяет перспективу жизни, но не лишает субъекта желания жить. Быть субъектом.
Акт суицида можно рассматривать как акт субъектного бытия, — отказ быть объектом в руках диагноза; воплощение субъекта как желания быть — в субъектном акте, в практике воли, в последнем агентном действии желающего субъекта. Этот субъект не может контролировать свой диагноз, но может отнять у него контроль над мгновением смерти, и в этом состояться — быть субъектом.
Как и в случае с самоубийцей, наркоман находит отчаянный способ быть в обстоятельствах невозможности или невыносимости бытия — например, нищеты, дегуманизации, безысходности в доступном.
Мы можем по-разному оценивать эти формы и выборы способов быть. Более того — именно эти формы, эти аберрации, эти симптомы, заслуживают особого внимания как отсылки к диагнозу — системному положению вещей.
И, тем не менее, за всеми ними прячется всеобщее желание жизни, пусть и реализованное так. Что, конечно, трагедия, и ой, но также — повод творить обстоятельства, где Желание Быть может быть иначе. Однако, и тут это — оно.
Желать смерть невозможно постольку, поскольку невозможно вообразить небытие. Тот, кто утверждает, что хочет умереть, хочет быть в небытии, — в другой, не этой нынешней, но форме бытия — в бытии смерти, которую не может представить, потому что такое представление лежит за пределами субъекта и сознания, желающего быть.