Мэр Львова отчитался об успехах:
“Холма Славы советского оккупационного периода во Львове больше не существует. Сегодня здесь завершили эксгумацию захоронений. Выявлено 355 останков. Всех вместе с агентом НКВД Кузнецовым и Путиным перезахоронят на Голосковском кладбище. Готовы обменять все эти останки на украинских защитников.”
Объять разумом эту урбанистическую вандалистику не просто. Как и сдержать эмоции, которые вызывает некромагическое мышление, толкающее потомков погромщиков разрывать могилы тех, кто гнал их предков из города. Того города, где те провозглашали независимость под гитлеровским стягом — стоя в лужах еврейской крови; по уши в предательстве, с которого из раза в раз начинается история тех, кто присвоил себе эпитет “украинского” и ограничил его палитру.
И правда — чем ещё заниматься во время войны, как не ковырять эти могилы и раны, теряя территории и людей? Как это унижение способствует единству? Как жить с теми, кто считает нормальным плясать на гробах предков, и кто знает, что ближнему будет больно от такого пляса, и всё равно решается плясать — совершает поступок, который ничего, кроме раздора не множит?
Такая политика памяти (а точнее — беспамятства) токсична, оскорбительна, и несправедлива по отношению к миллионам украинцев, которые освобождали свой дом от фашизма, и, в отличие от малой части галицкого прироста, вошли в историю победителями над одним из самых страшных зол.
Люди, способные отправлять друг друга не только к чёрту, но и в космос — вот кто лежит там в земле. Это от их костей и памяти избавляются те, чьим историческим итогом является внешний долг и кофе на подносе польскому туристу. Сегодня эти подносители сносят каменных исполинов, чей масштаб напоминает им об их действительном масштабе.
Никто не подумал о чувствах доживающих нищую жизнь ветеранов, которых мы пренебрежительно зовём “совками”; о чувствах их детей и внуков, — украинцев, — которым власть не оставила права даже на память с достоинством.
Львовский мэр хайпанул. Батхёрт тех, кто не удался мамой, предсказуем. И как же радостно, что можно унижать вот так, не так ли?
Даже если проглотить этот вброс и связанную с ним горечь, забыть про все наши разницы в отношении к явлениям, событиям, фигурам — эти раскопки указывают на структурное бескультурье, и неуважение к тому, что в этих широтах уважать не принято — человека, и его право на личную, а не коллективную идентичность: на свой особый взгляд, голос, нюанс.
Поэтому из этих широт все, кто может, тот валит — замерзает в карпатских горах и топится в Тисе, лишь бы не находиться в этой душегубке; валит в мир, который понимает, что “Путин — хуйло”, но не понимает, сколько ещё нужно слить бабла в эту бездонную глотку. Глотку, которой все почему-то должны; которая и за 30 лет вливаний не научились уважать ни права человека, ни собственную Конституцию; которая умеет только запрещать, попрошайничать и приказывать волочь остатки молодёжи в бусик.
При этом, её элита продолжает кататься на дорогих иномарках, пока народ “декоммунизируется”, теряя национальные богатства, донатит на “мавик”, и умирает на фронте вместо коррупционеров, мажоров и неоколониальных прикормышей — за родину, которая ссала, ссыт и будет ссать в лицо своим же людям; за государство, которое откапывает мёртвых, и закапывает живых.
Это — политика стравливания и самоуничтожения, анти-украинская политика. Система, которая не видит в собственном народе спектр, и пытается загнать разнообразие в один на всех, тоталитарный нарратив; cистема, которая так обращается с людьми и историей... такая система обречена её повторять.
А ведь наступит день, когда её дети, воспитанные на презрительном отношении к прошлому, вынесут на помойку могилы тех, кто сегодня защищает их на фронте.