Касательно Волынской резни. Когда я работал в архивах с этой темой, меня потрясло не столько описание зверств, которые совершали коллаборанты, сколько их... аполитичность.
1
Потребляя сюжеты, которые производят институты национальной памяти, мы имеем дело не с историей, а с карикатурным конспектом по её мотивам, который постоянно переписывается в угоду меняющихся конъюнктур. Его герои то и дело предстают в облике лирических упрощений: “борец за независимость” сражается с “краснопузыми нелюдями”. За пафосом этого эпоса тянется шлейф из трупов: еврейских, польских, ромских, советских; целые выжженные деревни, где жили люди, — твои друзья и соседи, — не имевшие никакого отношения к “оккупантам”, и убитые “за этнос”.
Пишу это не для того, чтобы кого-то разоблачить, или ткнуть в больное место, а под впечатлением от документов, которые сообщают более сложную историю. Не всё в ней приятно знать, но всё в ней знать нужно — в том числе, для того, чтобы скелеты в шкафах не скрипели зубами, и не лезли из прошлого в настоящее.
2
В одном из томов встречаю молодого парня. Он не умеет ни читать, ни писать, и косит с батей сено в украинском селе. Приходят “немцы”, и парень оказывается перед выбором: броситься на автоматы с косой, попасть в рабство вдали от дома, или... поохранять для немцев вот этот сарай с амуницией и продолжить жить в родном селе с батей. Так наш парень становится “коллаборантом”.
Через некоторое время к нему в село заходят советские войска, и он снова должен выбирать: стрелять по “красным” или “гнать немецко-фашистскую гадину”? Так наш парень становится “красноармейцем”.
Вскоре, однако, он понимает, что гнать он может только беса, и убегает с поля боя в лес. Здесь его встречают дулом партизаны ОУН. “Ты — красный, или наш?”. Конечно, ваш! Так наш парень становится “борцом за независимость”.
Докажи, что не красный! А как? А так: видишь двух красноармейцев? Либо они, либо ты... Вперёд!
Через 20 лет парень оказывается “буржуазным националистом” на скамье подсудимых, и получает либо лагеря, либо “вышку”, а институт памяти — контент для рассказа о борьбе великого патриота за Украину.
3
Группа юных красноармейцев попадает в одну хату с юными бандеровцами. И тех, и других сюда направили командиры — под прикрытием. В какой-то момент все собравшиеся понимают, что происходит. Но никто не хватается за ствол. Все юные. Всем страшно. Как собрались, так и разошлись.
Другая история: украинская деревня попадает в немецкую оккупацию. Люди с автоматами говорят селянам взять топоры. Зачем? “Деревья рубить на дрова”. И вот селян ведут в лес рубить деревья. А там не деревья. Там соседи — поляки. Руби или зарубим. Не можешь? Копай могилы. Не можешь? Помоги выносить вещи из хат. Не можешь? Жги хаты.
Или вот: друг Михайло смотрит на польскую хату, и говорит: ишь какая повозка, с такой дело быстрее пойдёт, давай себе возьмём. А ты такой: та это же соседа моего Яцека повозка. А он: вот именно — Яцека! Почему у Яцека есть такая, а у тебя нет? Когда уже у украинца будет своя повозка на своей земле? Через неделю Яцек и его семья куда-то исчезают, Михайло и другие “борцы за независимость” едут по селу на новой повозке, а ты — делаешь вид, что не знаешь, куда делся Яцек, потому что не хочешь последовать за ним в лес.
4
В прочитанных мною архивах почти нет героев. Есть простые люди в непростых обстоятельствах. Некоторые из них совершили тяжкие преступления и заслужили быть осуждёнными. Но могу ли я утверждать, что вёл бы себя иначе, окажись я в их шкуре?
Работа с документами освобождает от псевдо-исторического пафоса о “нации” и “самоопределении”, за которыми не редко скрывается дикий пахарь с большим топором и желанием иметь телегу получше...