В рамках лаборатории критической урбанистики, провёл неделю, работая визуальным антропологом в Центральной Библиотеке Лос-Анджелеса. Ну и опыт.
Слово “библиотека” ассоциируется у меня с книгами и тишиной. Вероятно поэтому я оказался не готов к тому, что увидел.
Первое, что впилось в глаза – толпа с утра пораньше: люди без ног и с горбами, обложенные мешками и псами, поглядывают на часы.
В десять двери библиотеки открываются и на пороге появляется охрана: копы, сотрудники общественной безопасности, работники частного охранного агентства. Окинув взглядами собравшихся, они дают добро на вход в библиотеку – всем.
Бездомные, зависимые и грезящие — скопом хлынут в её недра: занимают стулья и уборные, чистят зубы и тела, заряжают телефоны и проверяют почту... — всё это под надзором камер и патрульных.
Человек с попугаем на плече складывает пазл. Ветеран бесконечной войны укладывается спать. Невыспавшаяся старушка просит объяснить ей значение слов на упаковке таблеток.
“Библиотека больше не про книги. Точнее, книги – лишь одна из компонент. Всё это можно скачать в интернете. А вот чего там не скачаешь, так это общественное пространство”.
“Мы помогаем людям с работой, иммиграцией, инвалидностью, наркозависимостью и ре-интеграцией в общество после тюрьмы. Развиваем центр поддержки бездомных. Проводим выставки искусства. А ещё у нас есть фото-лаборатория, студия звукозаписи, 3Д-принтеры, сканеры, машины по оцифровке бабин и кассет... – всё это бесплатно”.
Но и это — не всё: библиотека — это также охлаждённое пространство. Источник воды. Место теней и стульев, на которых могут отдохнуть гонимые отовсюду тела.
Прохожий смотрит на них с отвращением. Они чумазы и зловонны. Жизнь под эстакадой, недосыпание, и яды, помогающие забыть своё положение, делают их раздражёнными и непривлекательными.
"Хуже всего — в отделе общественных наук. Там есть компьютеры и книги на сексуальную тему. Бездомные приходят посмотреть порнушку и брызжут повсюду своими жидкостями".
От этих слов моя коллега морщит нос, отказываясь видеть за этой "мерзостью" потребность тела и отсутствие личного пространства для её реализации.
"Сами виноваты" — таков рефлекс на положение беды в обществе, где ценность жизни определяется её доходностью, а социальное положение воспринимается результатом исключительно индивидуального дерзания.
"Многие отказываются от помощи, предпочитая жить "снаружи" общества — без внешнего контроля. Другие не готовы бросить своих четвероногих друзей, с которыми их не пускают в приют. Но есть десятки тысяч тех, кто воспользовался нашей поддержкой: получил образование, устроился на работу, натурализовался...".
Слушая эту музыку, я восхищаюсь работой институции, и, в то же время, понимаю, что все эти "экстра" услуги сообщают положение кризиса.
Библиотека не задумана ночлежкой. Центром занятости. Юридической клиникой. Суть работы библиотекарей — не в том, чтобы откачивать наркозависимого и выслушивать нуждающегося. Честь им и хвала за то, что они это делают. Но делают они это по нужде — в обстоятельствах исчезающего общественного пространства и сокращаемых служб, чьи функции сливаются на остаточные островки государства всеобщего благосостояния.
"И, всё же, я люблю свою работу. Я тут не просто мышь в подвале. Мы реально помогаем людям. И это даёт мне смысл."
А мне — надежду.
Как бы вампир ни пытался обратить нас в массу равнодушных атомов, мы всё равно слипаемся в молекулы, и боремся за общество друг друга — в том числе, на вот таких вот "островках", где сохраняется мечта о жизни вместе.