7-го февраля 2017-го года 15 человек в масках разгромили выставку анархистского художника Давида Чичкана “Утраченные возможности”, которая проходила в Центре Визуальной Культуры (Киев). В рамках этой выставки, художник осмыслял мечты и результаты революции на Майдане. Фашисты ворвались в галерею, избили охранника, уничтожили произведения и расписали стены националистическими лозунгами. Днями ранее 9 человек в масках предотвратили публичную экскурсию по выставке и избили случайного прохожего – как позже выяснилось, служащего Вооруженных Сил Украины. В обоих случаях нападавшие не были пойманы. Ниже публикуются выдержки из комментариев Анатолия Ульянова к произошедшему.
Будучи оптимистом, я понимаю преимущества такого отношения к жизни: какая бы дрянь не случилась, всегда есть соломинка света, ухватившись за которую можно извлечь себя из темноты. Способность сохранять бодрость духа, вера в завтрашний день, надежда на лучшее, вопреки любым обстоятельствам – всё это является эффективными техниками психологического менеджмента. Однако у оптимизма есть и обратная сторона, чьи политические последствия весьма плачевны.
Как и все ангелы смерти, Трамп навивает чувство заката. Однако само по себе это чувство не является для меня угнетающим. Сознавая угрозы, которые несёт в себе смерть, я, тем не менее, снова оказываюсь в ситуации обострения мира. Мысль о том, что та Америка, в которую я однажды влюбился, вот-вот исчезнет, превращает мои глаза в слоновьи хоботы, жадно всасывающие в себя всё вокруг. Искусство становится памятью – фото не фото, а порталы в призраки жизни: срубленная пальма продолжает качаться в записанных миражах. Я сразу же смотрю на неё так, будто её больше нет – с тоской и ностальгией. Пожарный гидрант превращается в припрятанную прядь волос твоей погибшей возлюбленной; солнце не просто светит – оно светит на прощанье. Казалось бы, что изменилось? К власти в стране пришёл очередной полип. Откуда же чувство, что здесь сама смерть? Чтобы объяснить это, необходимо уточнить мою Америку, и то, что я вкладываю в это понятие.
Пытаясь ответить на этот вопрос, я понимаю, что парализован либеральной идеей: её прогрессивным морализмом, побегом от боли, желанием найти общий язык со всякой сволочью и жить без поножовщины. Как и православный верующий, я могу увидеть в беспомощности моей церкви духовный свэг – позицию “над мирским”. Но ведь эта позиция разит эскапизмом. Тем самым, который заставляет нас утекать в слащавые клише “Ла Ла Лэнда” – фильма, чей колоссальный успех подтверждает только то, что все мы, – и левые, и правые, – впали в каприз “мама, роди меня обратно”. Мы лезем на свет, который светит нам исключительно из прошлого. Наша ностальгия – следствие ужаса, который вызывает у нас будущее.
Для меня, и миллионов других геев, иммигрантов, женщин и чёрных, Дональд Трамп олицетворяет глобальную контр-революцию: попытку воскресить мощи старого мира с его консерватизмом, титульной расой, гетеро-патриархатом и ненавистью ко всему инаковому. Приход такого человека к власти в США означает невозможность реализации в этой стране наших мечт.
Подобно красной Фэррари, младшая сестра носит терапевтический характер. Как собака. Костёр. Или озеро. В ней для меня и безвозмездная любовь, и бесконечная нежность утёнка: тепло, льнущее под крыло. Сколько бы монологов вагины не было написано, ни одна борода перед таким не устоит.
Европа не заслуживает жертв, которыми оплачивают свои надежды устремляющиеся в неё люди.
Я – русскоязычный гражданин Украины и, говоря на русском языке в украинском пространстве, отстаиваю эту свои идентичность как вариант УКРАИНСКОЙ нормы.
Я не могу обманывать себя и делать вид, что мне плевать. Нет, не плевать. Если просто забить и забыть, то людоеды победят: ненависть победит, война победит, победит сам принцип насилия как средства предотвращения перемен. Я знаю, что в Украине есть люди, несущие в себе новый мир. Но мы разобщены, и у нас, быть может, не хватает культурного материала, чтобы сколотить звездолёт. Однако мечта о нём есть, и, значит, можно разжигать эту мечту.