1
«Я хочу сказать всем, кто планирует посетить Лос-Анджелес, особенно во время праздников – не приезжайте. Мы не можем гарантировать вашу безопасность», – заявил Джимми Макбрайд, – убийца, трампист, актёр, коллекционер нацистских фото и глава местного полицейского профсоюза.
На первый взгляд, это заявление кажется вопиющим. В самый «рыбный» сезон полиция города, располагающая почти двухмиллиардным бюджетом, десятком тысяч офицеров и крупнейшим вертолётным флотом в стране, говорит туристам не приезжать, потому что она не может выполнять работу, за которую ей платят налогоплательщики. Однако, это заявление было одним из многих, сделанных в последнее время различными представителями властей и правоохранительных органов США на фоне того, что пресса окрестила новой волной преступности.
В этом контексте, заявление Макбрайда звучит органично. Проблема в том, что никакой «новой волны преступности» нет. Полиция врёт.
2
Прежде, чем разобраться в том, почему копы нас обманывают, запугивая своей внезапной «беспомощностью», и продавливая историю о «волне преступности», необходимо установить сам факт лжи. Для этого обратимся к статистике.
Если в 1980-х ограбление банка происходило в Лос-Анджелесе каждый час ежедневно, то сегодня количество вообще любых грабежей здесь ежегодно падает – например, в этом году оно упало на 10%.
Аналогично сократилось число магазинных краж, вопреки истерии, которую раздувает хор владельцев дорогих бутиков после серии бескровных налётов на Louis Vuitton, Burberry и Bloomingdale. Чтобы всем было страшнее, эти налёты называют в медиа звучным понятием «разбивай и хватай» (smash-and-grab).
Отчёты самой полиции Лос-Анджелеса показывают, что число магазинных краж уменьшилось на 32%, по сравнению с 2019-м годом. В 2021-м т.н. «преступления в отношении собственности» выросли на 2.6%, и всё равно это на 6.6% ниже, чем в 2019-м. Преступность, в целом, падает. Это – тренд последних десятилетий.
Ряд экспертов спешит возразить, что речь не о простом росте преступности, а о росте насильственных преступлений – количество нападений при отягощающих обстоятельствах (таковыми считается наличие оружия, стремление и готовность причинить тяжёлые телесные повреждения) выросло на 9% (2020).
Но и тут данные ФБР не дают сгустить краски – Калифорния показала себя лучше других штатов: рост насильственных преступлений составил здесь всего 1%, число изнасилований упало на 8%, ограблений – на 14% (2020).
Тем не менее, сенсационные заголовки и заявления привлекают больше внимания, чем цифры. Особенно, когда исходят из уполномоченных уст, и ретранслируются на страницах уважаемой прессы.
Справедливости ради стоит отметить, что доступная статистика не является исчерпывающей: далеко не все преступления фиксируются полицией. Кроме того, существует проблема их классификации: те же разбойные нападения на магазин не считаются магазинной кражей, поскольку имеет место быть оружие, насилие, либо же злоумышленникам вменяется какая-то другая статья (грабёж, кража со взломом, угон). Впрочем, тренда снижения преступности в целом это не меняет.
Меняется видимость преступлений. Благодаря растущему количеству смартфонов и камер наблюдения, они всё чаще попадают в объектив, и становятся вирусным контентом. Его циркуляция искажает восприятие реальности, и создаёт почву для всевозможных манипуляций со стороны власти и её охранки.
Комичной и показательной, в этом смысле, является предложение полиции Сан-Франциско объявить войну «волне преступности» от лица мэра, выступающего на фоне бутика Луи Виттон. Магазин, продающий дорогое шмотьё для сытой кучки, заявляется в качестве символа – этакой попранной святыни, на амвоне которой отбесновались кощунницы, чью расу тщательно фиксирует всякий расист.
3
Ключевым для понимания происходящего является 2020-й год, когда количество убийств в США выросло на 29%. Это был крупнейший годовой скачок по данному показателю с 1960-х, что звучит особенно страшно, если не учитывать, что общее число жертв в результате скачка осталось далеко позади показателей 1990-х.
При этом, статистика прочих, в том числе тяжёлых преступлений продолжала падать, несмотря на турбулентность, связанную с пандемией, безработицей, выборами (перед которыми все вооружались, ожидая гражданской войны), а главное – восстанием, связанным с убийством полицией Джорджа Флойда.
Восстание охватило всю страну, и сопровождалось поджогами полицейских авто, лутингом, массовыми стычками и задержаниями, что не могло не отразиться на статистике преступлений. И, тем не менее, она падала в целом, что само по себе удивительно. Особенно ввиду того, что из-за локдауна были закрыты районные центры по предотвращению насилия, и преступность, казалось, не может не расти – при чём, сразу по всем статьям. Но нет. Росла только мокруха.
Само по себе это не радует, но не дает оснований для спекулятивных обобщений. Важно понимать конкретику роста. Когда медиа сообщают о «скачке убийств» в Лонг Бич, то нам становится не по себе. Но это если не знать, что речь идёт о том, что в 2016-м их было 33, а в 2020-м – 36. Или что утроившееся количество убийств в Глендейле означает, что в 2016-м их было 1, а в 2020-м – 3.
За 2021-й год, количество убийств в Лос-Анджелесе выросло на 17.3%. При этом, кол-во убийств, совершённых самой полицией, – на 157%.
4
В чём была суть флойдовского восстания? В протесте против системного расизма и полицейской жестокости. Каким был его главный лозунг? Defund the police – т.е. призыв лишить полицию денег.
Этот лозунг вызвал общественный резонанс, и обернулся вполне осязаемыми последствиями для полицейских департаментов по всей стране: так, например, городской совет Лос-Анджелеса лишил свою полицию символических $150 млн. долларов… Это не было чем-то существенным, но намекало, что новая этика может пустить корни в полицейские кошельки, и жирку у копа поубавится.
То, что мы наблюдаем сейчас – это ментовская ответка. Хотите меньше нас? Ну-ну. Посмотрим, что вы завтра запоёте…
Однако, коп просчитался: приспустив рукава, он полагал, что начнётся Готэм-сити, и люди приползут к нему за помощью от распоясавшихся Джокеров. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого мы увидели кризис доверия к полиции, усугубившийся после силового подавления восстания (особенно в малоимущих, наиболее страждущих от преступности районах), модную волю к умеренным реформам, и дальнейшее снижение преступлений в целом.
Что это значит? Что денег у мента стало меньше, а преступлений не стало больше. И, значит, ежегодно увеличивать бюджет менту не нужно. Тем более, что к власти пришли Демократы, готовые цинично выжимать все политические соки из BLM, и других прогрессивных повесток, зарабатывая на этой волне популистские балы.
Для полиции такой вызов стал угрозой. Поэтому в дело включились её пиар-отделы, погнавшие волну о «растущей преступности», несмотря на то, что фактических оснований для неё нет даже в их собственных отчётах.
Расчёт, тем не менее, оказался верен, и коп победил. Корпоративные медиа, которыми владеют те, кому он служит, хором схватились за слитые видео с ограблениями богатых мамок на выгуле колясок, и, пошёл откат: губернатор Калифорнии заявил о необходимости срочно закачать в мента $300 миллионов, бюджет полиции Лос-Анджелеса увеличили на 12%, мэр Окленда отказалась от дефинансирования полиции, президент Джо Байден удвоил финансирование полицейских программ…
Страх, бессовестно смазанный ложью, работает. Когда перед тобой стоит человек в форме, который якобы должен тебя защищать, и говорит, что больше не может этого делать, потому что аппетит приходит во время поедания бюджета, граждане пускают в штанину струю, и вопят: «shut up and take my money!».
5
Всё всегда про бабло. Если преступления не будет, мент его совершит, потому что на кону – его жир: зарплаты, пенсии, льготы – все те ништяки, ради которых люди, собственно, идут в менты. И мент никому этого не отдаст только потому, что его КККоллеги сделали то, что делают ежедневно во всех уголках «страны свободы» – душат малоимущих людей, и защищают барина от их гнева.
От того, что копов станет больше, и они смогут купить себе ещё гору стволов и списанных с войны бронетранспортёров, общество не станет безопаснее. Та же статистика сообщает, что американская полиция раскрывает всего порядка 2% серьёзных преступлений, и забирает у людей больше, чем любые грабители.
В чём мы можем быть уверены на все сто, так это в том, что новая глава «жёсткой борьбы с преступностью» усилит репрессивный аппарат государства, и угнетение главных жертв преступности, – афро- и латиноамериканцев, жителей бедных районов, которые посмели катить бочку на синюю свинью.