Отогревшись на лепестках, бабочки исчезают в распахнутых пастях могил.

Я болезненно переживаю любой запрет.

Так поёт подземный цветок.

Посреди Нью-Йорка – революция, а я – былинка в поле.

Я вздрогнул и обернулся, ожидая увидеть нетерпеливого суккуба. Восседая с достоинством царя чертей, таинственный незнакомец заглядывал в меня парой холодных бездн, и, уже околдованный, я услышал океан голосов, единый треск подземной колонии.

Во всём, что связано с Ним, – и я говорю это “Он”, дабы подчеркнуть присутствие Существа – есть нечто, что, с наступлением сумерек, является мне в образе перемещающейся темноты.

Это самый длинный пирс какой мне только доводилось встречать.

Покинув озеро Больсена, мы проехали всего километров двадцать, как вдруг под капотом нашего бизона затрепетали души тасканских утопленников.